В детстве мне часто снилось, что я умею летать. Чем сильнее я махал руками-крыльями, тем выше поднимался. Я парил на воображаемых потоках теплого воздуха. Я лавировал между стволами воображаемых деревьев. Мой первый реальный полет состоялся на одном из первых сверхлегких аппаратов, сооруженных на базе крыла Рогалло. Этот управляемый треугольный парашют первоначально был разработан для спуска капсул в рамках проекта NASA Mercury («Меркурий»); со временем на его основе родился новый вид спорта — дельтапланеризм.
Мне было двадцать с небольшим, и я еще ни разу не летал на самолетах, когда однажды мне позвонили. Парень по имени Ричард Эллис сказал, что ему удалось достать «Птеродактиль». Pterodactyl Ascender, изобретенный в 1970-е гг. энтузиастом из Калифорнии Джеком Маккорнаком, представлял собой что-то среднее между примитивным дельтапланом и газонокосилкой. У него было колесное шасси — правда, весьма своеобразное; колеса для него выглядели так, будто их сняли с детского трехколесного велосипеда. У него было сиденье для пилота и небольшой движок, управлять которым надо было зубами. (Обе руки нужны были для управления самой конструкцией, так что вместо ручки газа у мотора была резиновая груша, которую приходилось держать во рту и сжимать зубами.) Эллис хотел стать человеком, который познакомит Европу с изобретением Маккорнака. Я ему нужен был как первый воздушный адвокат. Он предложил научить меня летать.
На «Птеродактилях» совершено немало дальних полетов. Так, летом 1979 г., через несколько лет после моего памятного опыта, человек по имени Джек Питерсон-младший добрался на таком динозавре от Лонг-Бич (Калифорния) до Хилтон-Хед (Южная Каролина), преодолев более 5000 км этапами примерно по 200 км. Его машина экспонируется в Смитсоновском музее.
Свой Pterodactyl Эллис собрал из набора «Сделай сам». Выглядел он настоящей старинной реликвией: что-то вроде того примитивного прототипа, которым отважные пилоты Первой мировой — такие как Сесил Льюис или Манфред фон Рихтгофен — возможно, играли в детстве. При взгляде на него создавалось впечатление, что этот аппарат вывалился в наше время из других, более романтичных и отчаянных времен. Увидев это чудо, я понял, что должен полететь на нем.
Однажды в пятницу я с друзьями отправился в Оксфорд. Я очень живо представлял себе, как стану великим первопроходцем воздухоплавания, как дух Дугласа Бадера, видя с небес, как я проплываю над живыми изгородями, жестом покажет мне: «Молодец! Так держать!» Мы встретились с Эллисом на местном аэродроме — там не было практически ничего, кроме выбеленной солнцем «колбасы» и длинной полосы растрескавшегося бетона, — и он доброжелательно, но твердо спустил меня с небес на землю. Он сказал, что ему потребуется примерно неделя, чтобы поднять меня в воздух, и что первые два или три дня нам лучше провести на земле, чтобы я мог немного освоиться с машиной.
